Наталья Душкина
МЕТАМОРФОЗЫ АНТИЧНОСТИ В МОСКОВСКИХ СЫРОМЯТНИКАХ
Дуэт Ильи Уткина и Cергея Шестопалова возник весной 1995 г., соединив в себе две стороны, дополняющие друг друга. Свойственный Уткину философский и поэтический стиль мышления, ярко проявившийся в его совместных с А.Бродским работах, принесших им широкую международную известность и победы в многочисленных архитектурных конкурсах в 80-90-е гг., сочетается с реализмом подхода к проектированию его нового соавтора Шестопалова. За его спиной - двадцатилетний опыт работы в отечественной практике. Наталья Душкина в своей статье представляет последнюю работу Уткина-Шестопалова проект многофункционального комплекса в Сыромятниках, а также, пользуясь случаем, желает успеха их совместной деятельности.
Воспоминания о слободской жизни, купеческих и дворянских усадьбах с зеленью парков, спускающихся к берегам Яузы, хаос складских и производственных зданий, лоскутно примыкающих к полотну железной дороги, общий дух места - полужилой, полупромышленный - вот тот ряд ассоциаций, который захватывает вас, как только сворачиваете с Садового кольца, у Курского вокзала, в сторону Сыромятников. Ощущение открытия иной Москвы, с ее провинциально-незаметной, но характерной, как само звучание слова «Сыромятники», мос-ковскостью, почти покинувшей центр города, еще более подчеркивается барьером железнодорожных путей, который предстоит преодолеть. Два черных гротообраз-ных тоннеля как бы прокалывают пространство в этот мир и уже в нем зажимают между собой участок треугольной формы. В живописной неприбранности места выделяется геометрическая ясность этого жестко огражденного пятна, сплошь обнесенного стенами по периметру. Здесь, внутри этих стен, образованных слепыми кирпичными фасадами складских построек, и предполагается осуществить проект реконструкции фрагмента исторического города, показав возможности действий архитектора в отдельно взятом изолированном пространстве.
Тема эта не новая, имеющая целый пласт рекомендаций и практических реализаций по всему миру, в определенной степени разработанных и у нас в стране. Однако необычность данного случая ощущается еще на стадии проектного предложения и обусловливается тремя обстоятельствами. Во-первых, московской ситуацией в целом, ее исторической спецификой при решении современных архитектурно-градостроительных задач. Во-вторых, удивительным для художественного, эмоционально-романтического восприятия (и банально руинированным в глазах обывателя) духом местом, тем genius loci, сила которого формирует образное и пространственное мышление архитектора. И, наконец, особенностью авторского прочтения этого «места», его новой «редакцией», вобравшей в себя жизненный и профессиональный опыт создателей проекта.
После десятилетий откровенно деструктивных реконструкций исторического центра, Москва вступила в полосу, казалось бы, благоприятных преобразований. Свежесть окрашенных фасадов и европейское качество фактуры, резервации косметической чистоты на улицах -первые визуальные признаки омоложенной среды. На этом фоне, сразу же востребованном как атрибут достатка, современной цивилизации и заказчиками, и изголодавшимися архитекторами, стала звучать тема возрождения исторического города.
К ее осмыслению подошли решительно, оперируя опытом и генетической памятью прошлых лет, весьма далеких от истинного понимания преемственности и эволюционного развития. Понятие историчности превратилось в довольно размытое представление о воссоздании и сведено к лобовому репродуцированию «старого», лишенного ценностей подлинности. Снос и возведение фальсифицированных копий исторических зданий, их ложно-стилистических имитаций, ныне образующих целые фрагменты городской ткани, процветание «фасадизма», разрушающего единство внутренней и внешней структуры сооружений, то есть все те приемы, которые давно получили негативную научную оценку и систему защиты в богатейшем опыте европейских стран, быстро проложили себе путь в нашем отечестве.
Что касается сооружений современной архитектуры, появившихся в Москве в последние годы и заполнивших пустоты в разреженной исторической застройке, то крайне немногим из них присуще гармоническое единство с окружающим пространством. За редким исключением здесь по-прежнему царят приемы констрастности, отрыва от контекста.
На раннем, «диком» этапе реабилитации исторической среды трудно ожидать иных итогов. Так что результаты эти для отечественного опыта, абстрагируясь от знания того, «как должно быть», вероятно, следует признать утешительными.
С этой точки зрения «треугольник» в Сыромятниках представляет собой прекрасную модель возможных действий архитектора и заказчика. Почти что полностью ру-инированное пространство, в котором сквозь груды мусора, провалы окон и перекрытий, изгибы выведенных на поверхность и повисших в воздухе коммуникаций угадывается промышленная архитектура рубежа веков, как бы само предлагает хорошо известный метод реконструкции - полную расчистку и последующую застройку участка. К чести заказчика будет сказано, что вариант сноса был отклонен - и в силу практических соображений, связанных с перспективой использования имеющихся площадей, и ввиду внутреннего, вполне сентиментального желания сохранить атмосферу этого места, обратившись к поиску его обновленного художественного образа. Этим, очевидно, и объясняется длительный диалог главы акционерного общества «Мастер» с архитекторами, находящийся сейчас в стадии разработки третьего проектного предложения - варианта И.Уткина-С.Шестопалова, представивших не совсем обычный, по московским меркам, взгляд на реконструируемое пространство.
Основой их общих рассуждений стали те качества замкнутости и изолированности квартала от внешней среды, которые почти без изменений сохранили его структуру на протяжении полутора столетий. Полумонастыр-ская, полукрепостная отчужденность места с его театрализованными завалами, наслоениями предметов, множеством временных слоев породила стойкое романтическое настроение, которое хотелось поддержать и усилить архитектурными средствами. Романтические пейзажи Федора Алексеева со свойственными ему высоким поэтическим строем и образностью, рождающимися из изображений покрытых тленом московских древностей, руины античного Рима и пышные архитектурные фантазии офортов Пиранези, фабричный романтизм XIX века, - вот те визуальные метафоры, которые дали толчок творческому воображению архитекторов.
Идея культивирования руин как носителей памяти места, как квинтэссенции исторических и духовных ценностей, определяющих его неповторимую ауру, подвели авторов к мысли о создании композиции, в которой бы современная архитектура не играла доминирующей роли. Создается ансамбль, в котором, на первый взгляд, как будто бы ничего не меняется, но путем введения нескольких архитектурных объемов общая композиция приобретает завершенный характер. Художественный, мифологизированный, а не буквальный, замысел строительства здесь «новых руин», обращающих время вспять, направлен на выявление и сохранение прежде всего духа реконструируемого пространства. Создается миф о Сыромятниках, предстающий перед нами в осязаемых образах.
Главным сооружением ансамбля является «Дом Гусева» - вновь выявленный памятник архитектуры рубежа Х\ЛП-Х1Хвв. руки неизвестного мастера. Этот сильно искаженный осколок заброшенной купеческой усадьбы стоит на высоком рельефе, своей упрощенно-классицистической архитектурой задавая общий тон и стиль проекту. Реконструкция «Дома Гусева», выполненная на научной основе, предполагает резко повысить художественное качество сооружения, превратив его в композиционный центр «треугольника». Это важнейший в эмоциональном плане элемент, который должен заставить засверкать новыми красками все пространство, преобразив его в своего рода оправу для «драгоценности». Ее обработка в изящной палладианской стилистике, выдержанной авторами на всех уровнях - от образного замысла до манеры графического исполнения проекта - в значительной степени предопределила и характер новых включений.
Всем вновь сооружаемым объемам, а их, помимо «Дома Гусева», шесть - «Ворота», «Стена-акведук», «Дом-башня», «Круглый дом», «Стилобат», «Труба» - присущи свойства, которые сближают их с архитектурой античности и классицизма: простота форм, уравновешенность, нейтральность по отношению к той среде и тем ансамблям, в которые они включены. Проектируя эти сооружения, отмеченные чертами монументальности и долговечности, авторы пытались создать эффект их полной гармонизации с исторической застройкой, добиться ощущения их присутствия здесь на протяжении длительного времени.
Важно подчеркнуть, что сделано это не'методами исторической стилизации и не «подделкой под старину». По существу, в работе последовательно выстраивается оппозиция тем приемам реабилитации исторической среды, которые покоятся на ложно-формальном понимании историзма. Авторы проекта делают ставку на фундаментальные свойства «живой» архитектуры, обладающей способностью к регенерации пространства и образа, и в силу этого - несущей в себе качество вневременности.
Современная структура ансамбля и его функциональная сторона - предмет отдельного обстоятельного разговора. Здесь же позволим себе ограничиться утверждением, что авторам удалось создать действительно «новый» многофункциональный комплекс, отвечающий требованиям современной городской цивилизации.
Это тем более удивительно, поскольку сюжетная, образная сторона проекта все же составляет его наиболее яркую характеристику. Именно в развитии этой темы и возможности ее реального воплощения лежит не только путь к возрождению одного конкретного места - московских Сыромятников; происходит постепенная внутренняя реабилитация профессии архитектора, возвращающейся после долгих лет угнетения к овладению своей глубинной, стержневой способностью к обустройству жизни, миростроительству в целом.
Идеи такого порядка, пусть и не до конца высказанные в этом проекте, должны восприниматься как оптимистический знак - и не только собратьями по цеху, но и заказчиками. В этом плане миссия заказчика чрезвычайно важна, поскольку требует высокого уровня и культуры общения, понимания сложности поставленных перед ним и архитектором задач, личной ответственности за историческую судьбу места. Яркое прошлое Сыромятников рубежа веков, связанное с известным родом Хлудовых, наталкивает на мысль о возможном вступлении в эту роль современного мецената. Не исключено, что когда-нибудь Хлудовский (ныне Сыромятнический) проезд, подводящий к главному въезду в проектируемый ансамбль, обретет новое имя, которое составит славу здешних мест.
Ускользающий в обыденной повседневной жизни полуреальный образ благодатного оазиса, почти что античного Элизиума, отведенного для вечной жизни лучших, возлюбленных богами, ныне существует только в воображении архитекторов. Хотелось бы, чтобы дистанция до его реального воплощения в Сыромятниках была не слишком длинной.
Журнал "Вестник архитектуры " № 4(30) 1996г.