Журнал "Проект классика" № X-MMIV
Владимир Седов
ЭТЮД НА ТЕМУ БОГАТСТВА
Жилой дом в Большом Левшинском переулке, д. 9/11, г. Москва
Архитекторы:
Сергей Киселев, Ольга Марченко, Михаил Чирков («Сергей Киселев и партнеры»),
Илья Уткин, Дарья Николаева, Екатерина Пересветова, Валерий Феногенов («Студия Уткина»)
Скульптура на фасадах и в интерьере: Алексей Сторожев
Мозаичные панно первого этажа: Иван Шаховской
Конструктор: Игорь Шварцман
Заказчик: ЗАО «Инвестстрой»
Инвестор: «КВ-Инжиниринг»
Подрядчик: CONIP, Загреб
Здания чаще всего говорят своей архитектурой какую-нибудь одну фразу: «я функциональное», «я богатое», «я традиционное», «я прогрессивное» или даже «я социально ориентированное». Смысл этой фразы чувствуют многие, но произнести после осмотра могут не все, хотя он смутно ощущается. Эту фразу архитектор ищет в первом наброске, в проработке объемов и в бесконечной игре с деталями. Она, эта фраза, сказана каким-то языком (это стиль), какими-то звуками (это формы) и в каком-то контексте (это городская среда), который, чаще всего, и определяет характер фразы. Жилой дом, спроектированный Ильей Уткиным, стоит в самом центре Москвы, внутри Садового кольца, на углу Большого и Малого Левшинских переулков. Напротив стоит особняк XVIII века со скругленным углом и ампирными домами, через другой переулок - постконструктивистский дом с двором-садом, а рядом, впритык по Малому Левшинскому - доходный дом в стиле неоклассицизма начала XX века. Окружние сложное, переулки между Арбатом и Пречистенкой все еще очень «живые», и тут подход, применяемый архитекторами для района Остоженки (ласковое, «средовое» подавление всего старого новым, приводящее к созданию новой среды) просто невозможен. Возможны для арбатских переулков эпатирующие жесты, борьба не только с пространством, но и с окружением, что демонстрирует только что построенный и почти соседний с домом Уткина ультрасовременный жилой дом в Малом Левшинском переулке, спроектированный архитекторами из группы АБ (см. ПК 7). Этот же дом своим стилем показывает и путь создания очень дорогого жилого дома в современной манере - через архитектурный и художественный жест, превращающий здание сразу в достопримечательность. На одном полюсе таких жестов будет модернистский дом группы АБ, а на другом - постмодернистский дом-яйцо Ткаченко. Это крайние решения, количество которых будет, на мой взгляд, возрастать. Возможны, и даже приветствуются критикой, более сдержанные «ходы»: в русле модернизма самые заметные «здания-европейцы» построены Скоканом и Скуратовым, тогда как со стороны постмодернизма в самое недавнее время был вновь найден и введен в арсенал художественных средств для дорогого жилья стиль ар деко, повествующий об изысканности и богатстве немного угарных десятилетий между мировыми войнами XX века (тут можно указать на постройки Андреева и Подъяпольского, а также группы АБ - см. ПК 7).
Итак, есть два направления, постмодернизм и модернизм, и каждое предлагает образ многоквартирного жилого дома для богатых людей в престижном районе. Казалось бы, можно наблюдать все новые и новые ходы в условной шахматной партии, которую играют сторонники новых форм и последователи обновленного новыми материалами традиционализма. Но тут Уткин делает дом, который сделан и не так и не так: это и не модернизм и не постмодерн. Этот дом говорит фразу «я великолепен» с предельно акцентированной четкостью, но не гордо и вызывающе, а спокойно, ровно. Но на каком языке?
Архитектор выбирает для дома в Левшинских переулках крупный масштаб, но не подавляет этим масштабом окружение, а старается влиться в него. Он смыкает дом с соседним доходным домом в одну композицию, он обращает к другому соседу, полуразваленному особнячку, спокойный торец с мелкими окнами, и, наконец, он выводит в переулок скругленный угол, столь привычный москвичам и потому воспринимаемый даже при крупной форме как знак «уюта переулков». Но этот «знак» завершен масштабной ротондой, которая вдруг возвышает здание над соседями. Снизу, с тротуара, этот дом вписан в среду, тогда как в створе улиц он горделиво разворачивает свои отнюдь не рядовые формы.
Эти формы все без исключения восходят к классицизму. Но классицизм, использованный Уткиным, не является стилизацией стиля какого-либо времени, это свой стиль. Он не восходит ни к каза-ковской манере зрелого классицизма, ни к неоклассицизму начала XX века, ни к сталинской неоклассике в любой ее редакции.
Сделано это так. Два фасада, короткий и длинный, объединены угловым скруглением. Каждый фасад построен симметрично и может существовать независимо, но решены они сходными средствами. Первый этаж трактован как цоколь и отделан холодным сероватым гранитом. Но этот гранит - не пышная представительская шуба, какую можно встретить у Перетятковича (в начале XX века) или Щусева (в середине того же века), а плоский и ладно скроенный полушубок. Выше начинается царство лицевой кирпичной кладки. Эта ровная кладка из двух сортов кирпича сразу же уводит нас от возможных российских прототипов: в таком виде мы ее не встретим ни в модерне и неоклассике, ни, тем более, в периоды классицизма, будь то просто ампир или ампир сталинский. Это откуда-то из викторианской Англии, имперской Австрии или, наконец, поздней и монументальной эклектики Петербурга и Москвы (дом на Страстном бульваре). Как видим, источники приходят на ум эклектические.
И тут, при обозрении этой ровной кирпичной кладки с выделенными и ровными швами, которая, конечно, является изобразительным, художественным средством, вдруг приходит понимание самой сути приема, примененного Уткиным: это ведь все эклектика, то есть сознательный выбор и разумное смешение форм, рожденных классикой и самыми разными неоклассицизмами. Эклектика иногда понимается оценочно - как произвольное перемешивание мотивов, но чаще всего ясно, что она - метод, позволяющий разговаривать средствами больших стилей в отсутствие единого большого стиля. Сейчас такой большой стиль именно отсутствует, причем в классическом направлении до него особенно далеко. Можно было бы довольствоваться иронической скороговоркой «как бы классических» форм постмодернизма, но Уткин начинает придумывать свой классицизм. Он неизбежно получается эклектическим, связанным с несколькими разными источниками, он неизбежно получается декоративным, наложенным на фасад, но он свободен от чужых для классической традиции форм и мотивов, он скомпонован из классицистических деталей и связан в относительно целостную художественную систему. В этой системе есть и группы окон (как бы ризалиты), выделенные колоннами и теплым, песчаникового цвета обрамлением, есть тут и головы атлантов, и консоли с волютами, и целый ряд консолей-модульонов, поддерживающих сильно вынесенный и оторванный от поверхности стены карниз, выше которого идет своеобразный застекленный аттик. Ко всему этому прибавляется еще и решенная обобщенно ротонда-бельведер над скругленным углом. Все это сделано и составлено достаточно холодно, рассудочно, рационально.
Дополнительный ключ к пониманию приемов, примененных архитектором, дает дворовый фасад. Здесь видно, что здание из бетона и стекла только декорировано всей этой классицистической арматурой, что в основе оно современно. Со двора же - только плинты, прикрывающие междуэтажные перекрытия, полоски ленточного остекления и находящаяся недалеко от упомянутого брандмауэра на торце квадратная в плане башня-беседка, в которую вписана лестница в никуда, на крышу. Эта башня -единственная дань периоду бумажной архитектуры, мастером которой по праву считается Уткин, такая штука-воспоминание об офортах, о бесконечном движении, о графике Эшера. Все же остальное, вся риторика двух уличных фасадов - это эклектическая декорация богатого дома для богатых. И ход мысли тут должен быть примерно такой: могут быть богатые помпезные и желающие жизни пышной и выставленной напоказ (для них постмодернизм), могут быть европеизированные, скромные, деловые, техницистические (для них средовой модернизм), а могут быть сдержанные традиционалисты и консерваторы, подчеркнуто чопорные и дистанцирующиеся от нуворишей и технократов. Для них будем строить новый образ, в котором будет весь комфорт (но внутри), облеченный в респектабельное, грамотное, верное по формам и понятное по источникам целое. Это целое и есть новый стиль Уткина, рассудочный, классический по источникам и эклектический по способу формообразования. Это только начало, это только этюд на тему богатства в архитектуре. Это, конечно, уже далеко не эскиз, не набросок, но еще и не насквозь пролессированная картина, это только вольный этюд на тему представительской архитектуры, основанной на традиционной и к тому же грамотной и умной артикуляции фасада. Этюд этот принадлежит некоему сконструированному стилю, имя которому неоклассицизм. Кажется, что этот стиль получит свое место в палитре московских стилей. Вряд ли он полностью вытеснит постмодернизм или будет «выталкивать» модернизм. Он, скорее, займет пустующее место посередине - где заказчики раньше только метались от одного полюса к другому. Можно дать и другой прогноз: если появилось пробное здание в новом стиле, то у этого стиля, у неоклассицизма, должны быть и свои крайности, свои эпатирующие объекты. Ждать их, видимо, осталось недолго.